"Лишь руку протяни..."

[Т.И.К.А]

MN: называется "сами напросились"

"А казалось бы - проще простого
Позабыть все с течением лет..."
(с) Митяев О. Г.

На загородные имения опускается вечер. Тихо шуршат ветки деревьев - холодный зимний ветер разыгрался не на шутку.
Снега в этом году пока почти не было, земля едва ли промерзла...

Позади главного дома, в глубине сада, в окнах небольшого флигелька горит свет.
Тут всего три комнаты, включая туалетные. Во всех трех весело потрескивал огонь в каминах.
В гостиной две служанки суетливо стряхивали покровы с мебели, готовясь убираться. В спальне и ванной уже все было прибрано, и одна из служанок помогала хозяйке перетряхивать перину на постели. Графиня поминутно бросала тревожные взгляды на дверь и часы...
- Госпожа! - В очередной раз взмолилась Сюзанна - служанка, помогающая графине. - Мы сами...
- Нет-нет, - та последний раз тряхнула перину и осталась довольна. - Несите бельё!
А сама, устало опустив плечи, присела на краешек кресла...
Дверь с силой распахнулась, и в комнату широким шагом военного вошел муж графини...
- Максимилиан! - она радостно улыбнулась, поднимаясь с кресла и обнимая графа де Морреля.
- Валентина, - карие глаза смотрели строго. - Что за заботы? К чему тебе этот флигель?
- Я тебе уже обо всем говорила, - быстрый знак тонкой руки, и Сюзанна вышла, закрыв за собой дверь.
Графиня же, не дождавшись обычного при встрече поцелуя, отошла, села у столика с подушками, и стала неторопливо надевать на них наволочки.
- И мне казалось, что я сказал свое решение.
- Я поняла и учла его, - светловолосая головка чуть склонилась в знак почтения. - Он не будет жить в НАШЕМ доме, он будет жить в МОЕМ флигеле.
- Валентина, - он строго, но по-прежнему тихо отчеканил слова. - Ты понимаешь, что он опасен?
- Для кого? - женщина тяжело поднялась со стула, оставив в покое подушки, взяла простынь и, на весу расправив ее над кроватью, стала застилать постель.
- Для нас, для нашей Катерины, для тебя...
- Для меня? - она обернулась и, прижав руку к боку, болезненно поморщилась. - Он мой отец!
- Он сумасшедший! - несдержанный жест досады и оцепенение...
Она плакала. Его любимая, ласковая Валентина снова плакала. И опять из-за него.
- Он сумасшедший, - тихо и словно неуверенно.
Графиня тяжело покачала головой:
- Он мой отец.
И, словно нерешительно, взяв одну подушку, сказала, твердо глядя в глаза мужу:
- Я никогда его не оставлю.
Максимилиан не нашел, что ответить жене. Да и просто не успел.
Дверь с силой распахнулась, раскрытая ногой хохочущего мужчины. На руках у него сидела довольная маленькая Катерина де Моррель, одетая в очаровательную шубку, и дергала дядю за прядь волос, выбившуюся из хвоста.
- Катерина! - строго окликнула девчушку мать. - Что за поведение!?
- Будет тебе, Валентина! - подмигнул внесший девочку молодой барон Данглар. - Мы с ней просто рады видеть друг друга.
- Знаю-знаю, - нежная улыбка сестры.
Она сняла с его рук девочку и, крикнув няню, передала Катерину ей. Слуги вновь вышли, закрыв двери.
- Ну, здравствуй, Валентина, - солнечная улыбка барона Рауля Данглара - в прошлом жулика Бенедетто - заставила улыбнуться и саму чуть грустную графиню.
-Здравствуй, - они обнялись и, поцеловав сестру, Бенедетто игриво пробежал пальцами по ее животику. - Кааак себя чувствует наш наследник? А, Максимилиан?
Он резко обернулся к хозяину дома. Моррель, отойдя от камина, приветливо улыбнулся гостю и пожал протянутую руку:
- Может, Вы что-то сделаете, Рауль, - Максимилиан подчеркнуто называл его новым именем, данным баронессой Данглар. - Валентина совсем не управляема: взялась перетряхивать перины и собирается куда-то ехать!
- О, ну перины - это она капризничает? - шутливо нахмуренные брови, и взгляд на сестру. - Да?
И вновь глаза устремлены на Максимилиана:
- Но мы действительно едем. За отцом. Прошу нас простить.
Бенедетто ловко накинул на плечи сестры белую меховую накидку и подал руку...

***

Экипаж остановился у ворот дома для душевнобольных. На улице пошел мелкий дождь, растапливающий жалкие крохи выпавшего снега.
Валентина накинула на волосы капюшон и обернулась, было, к брату, но в ту минуту он выскочил из экипажа, подошел к двери со стороны графини и, открыв зонт, распахнул дверь:
- Прррошу.
- Ты-то куда?- ласково-удивленная улыбка сестры.
В такие поездки, когда брат сопровождал Валентину, дальше ворот он не шел.
Никогда.
Он согласился на новую, законную жизнь ради нежданного подарка судьбы: сестры и матери, но отца он простить не мог, сколько баронесса ни уговаривала его.
И вот...
- С тобой,- Бенедетто протянул свою широкую ладонь сестре. Та вложила в нее свою узенькую ручку, однако, из экипажа не вышла, только внимательно посмотрела на брата:
- Зачем?
И, видя, что Бендетто отвёл взгляд, сжала его руку своей:
- Милый мой, я знаю, что тебе неприятно его видеть...
- Послушай, Валентина. Я вчера имел тяжелый разговор с баронессой, - он поднял взгляд на сестру. - Мама помогла мне понять - я не сержусь больше на него. Конечно, все это взялось не ниоткуда - должно пройти еще немного времени, чтобы привыкнуть. Но я обещал матери, что прощу его. А свои слова я держу.
Валентина улыбнулась брату и, наконец, вышла из экипажа под зонт.
Белое здание этого дома скорби под струями дождя посерело, словно обнажая свое истинное лицо.
- Я не была здесь три месяца, - она вцепилась в руку брата, держащую зонт.
- А хотелось? - Бенедетто искоса глянул на сестру.
- Очень...

Доктор Бариус встретил их с вечной благожелательной улыбкой.
- Мадам Моррель, мое почтение. Долго же Вы у нас не были. Но причина, я вижу, уважительная, - он коснулся губами руки Валентины в темно-голубой перчатке и скользнул взглядом по её животику.
- Да, господин доктор. Добрый день. Мы... - она обернулась к стоящему позади Бенедетто. - Знакомьтесь. Это барон Рауль Данглар - мой брат.
Мужчины поздоровались, с любопытством оглядывая друг друга.
- Сын господина де Вильфор? - доктор прищурил глаз.
- Да, - Бенедетто кивнул. - Мы пришли по одному делу...
- По какому же? - доктор, наконец, пригласил их присесть.
- Мы забираем отца, - сказала Валентина, сев в кресло.
Минута тишины - врач оглядел гостей и покачал головой:
- Вы не можете этого сделать.
Валентина беспомощно оглянулась на брата, стоящего позади ее кресла, и протянула ему руку. Он обвил ее ладошку своими длинными пальцами и поинтересовался у доктора:
- Почему же?
- Потому что господин де Вильфор помещен в эту клинику государством. И никто...
- Позвольте напомнить, - Бенедетто погладил сестру по руке. - Что ГОСУДАРСТВО определило его в несколько другую клинику. А уж моя сестрица с мужем похлопотали...
- Да, - доктор смял и расправил бумажку, а потом отправил её в мусорную корзину. -Но если Вы заберете его отсюда, то вам придется вернуть его в государственную лечебницу.
Барон почувствовал дрожь Валентины и, нахмурившись, продолжил:
- Этими байками, дорогой доктор, можно напугать мою сестру. Она женщина впечатлительная. Особенно сейчас... - чуть повернул голову, позвал.- Альхат!
В дверях тут же появился чернокожий мальчик, держащий в руках небольшой ларец.
Бенедетто, не торопясь, извлек из шкатулки бумаги и, жестом отпустив слугу, передал их врачу:
- Вот разрешение, - и, подождав, пока врач ознакомится с бумагами, спросил. - Теперь мы можем его забрать?
- Да, - доктор поднялся из-за стола. -Только будет лучше, если мадам де Моррель подождет Вас в экипаже.
- Почему? - Валентина встала. - С отцом что-то случилось?
- Нет, - врач покачал головой. - Но Вы, мадам, находитесь в том положении, что делает Вас более восприимчивой. А там, - он указал рукой на дверь, ведущую в саму больницу. -Слишком много неприятного. Я думаю, что барон вполне справится.
- Да, - неожиданно твердо сказал Бенедетто, и вновь кликнул слугу, а когда тот явился, то в руках у него была коробка.
- Это одежда, - пояснил барон врачу, а потом вновь обратился к слуге, сказав несколько слов на непонятном языке.
Мальчик поклонился и встал возле Валентины. Бенедетто подошел к ней, и сестра заметила, КАК он нервничает:
- Сестрёнка, Альхат пойдёт с тобой. Иди в экипаж.
- Все будет хорошо, - прошептала графиня, заглядывая брату в глаза. -Только не пугайся...

У двери в палату доктор остановился:
- Я хочу предупредить Вас, что лучше Вам добиться его расположения. Конечно, его можно увезти силой, но лучше, чтобы господин де Вильфор добровольно пошел с Вами. Так или иначе... Знаете, он все еще ищет могилу своего сына... Придумайте самую невероятную историю - он поверит, что Вы его сын. Тот самый, умерший сын. Он так долго его искал.
- А я и есть тот самый сын, - грустно улыбнулся Бенедетто и зашел в комнату...

Он зашел, поставил на стол коробку с одеждой и замер, почти физически ощущая какое-то давящее чувство. Оно пришло из смешения скорби и боли, витающей в воздухе, и той поддержки сестры, что все ещё была с ним: большие печальные серые глаза и шепот: "только не пугайся".
- Только не пугайся, - повторил он про себя и прошел к окну, где, вперив неподвижный взгляд синих глаз в сумеречное дождливое небо, в кресле сидел тот, за кем они приехали
Больной № 351.
Господин Жерар де Вильфор.
Отец.
Бенедетто постоял некоторое время, совсем не зная, что ему делать, а потом просто сел на пол у его ног и посмотрел на Вильфора.
Почти полностью поседевшие волосы, неровно остриженные, словно кто-то просто собрал их в хвост и обрезал.
Лицо с сухой, белой, старческой кожей - ему 60 - не выражало ничего, но само по себе было воплощением боли и скорби.
Покрасневшие глаза слезились, и он часто моргал.
Бенедетто видел и не узнавал. Не узнавал в этом неподвижном больном старике того пышущего яростью жизни Господина Королевского Прокурора.
И вдруг сердце до конца поняло то, что говорила мать. Баронесса жила чувствами. И ее сын, наконец, понял ее...
-Отец...
Господин де Вильфор вздрогнул:
- Кто здесь?
Бенедетто на мгновение зажмурился, справляясь с удушливым желанием просто уткнуться в колени отцу и расплакаться.
- Это я. Твой сын.
- Я убил сына, - булькающе произнес Вильфор. - И закопал его. А потом искал долго. Только не нашел, - истончившиеся руки стали нервно перебирать плед, укрывавший ноги. - Он от меня прячется...
- Папа, - Бенедетто коснулся его руки и на секунду сам испугался своего жеста - рука отца была холодная, белая, а под ногтями темнела земля. - Меня выкопал слуга одного богатого господина...
- Я опять... опять ничего не сделал для моего мальчика, - Вильфор, неожиданно склонишись, спрятал лицо в ладони.
- Нет, отец. Он выкопал только мое тело, а тело без души мертво. Ты выпустил мою душу. Ты помог мне снова обрести жизнь, - жарко шептал барон, не думая о том, что за бред слетает с его губ. Сейчас важно не это.
- Я искал... рыл землю... руками.. - он протянул Бенедетто дрожащие ладони, и молодой мужчина схватил их своими длинными пальцами. - Значит, я помог? Помог моему сыну?
Изможденное страданиями лицо исказила гримаса надежды и страха.
- Помог, - Бенедетто прижался щекой к рукам отца и, кивая, сморгнул непрошеные слезы. - Я и пришел. Идем домой. Нас Валентина ждет.
- Нет. - Вильфор отшатнулся, разжав руки. - Валентина совсем кроха... я приношу несчастье детям. Нельзя.
- Ну, какое же несчастье? - молодой мужчина пытался просчитать, как тоньше провести разговор и не задеть ненароком что-то еще в больной душе отца. - Ты помог мне снова начать жить - это счастье. И Валентина уже выросла. Она столько раз приходила к тебе. Неужели ты не помнишь?
- Не помню, - эхом отозвался Вильфор и вновь схватился за голову. - Я ничего не помню.
- Ну, ничего, - Данглар старался говорить спокойно, но, казалось, еще чуть-чуть и сам сорвется в истерику. - Ты вспомнишь.
- Вспомню? - отец хватался за слова сына, как за соломинку. А потом без перехода забормотал. - Да, вспомню. Обязательно вспомню... Вспомню.
А потом вдруг резко оборвал сам себя и, слеповато прищурившись, прошептал:
- А мать? Баронесса? Ты... ты ходил к ней?
- Да. Она была очень рада. Я думаю, она навестит нас дома. Давай поедем.
Вильфор протянул руку к Бенедетто, и тот с радостью взял ее в свою.
- Едем.

Валентина нервно вертела в руках платок, покусывая губу: ей было страшно. Помня несдержанный характер брата, и постоянные срывы отца...
- Господи, помоги им, - одними губами прошептала она и сделала знак одному из двух сопровождавших их мальчиков. Тот подошел и поклонился.
- Возьми лошадь и скачи в поместье Моррелей - поторопи с подготовкой. Скажи, что мы едем.
Мальчик поклонился и убежал к почте, а Валентина, повернувшись ко входу в клинику, замерла, не в силах сдержать усталый вздох. На крыльце дома стоял врач, смотря вслед идущим, а по лестнице, не торопясь, спускались двое...


Бенедетто шел неторопливо, по шагу спускаясь с лестницы, и ощущал какое-то дежа вю. Так же, по шажку, он вел маленькую Катерину, которая захотела навестить отца на корабле. Только теперь вцепившись в его руку маленькими шагами, рядом шел отец. И Бенедетто в очередной раз возблагодарил Бога, который сначала отобрал у него все, а потом вернул, позволив заботиться о родителях.
Валентина же, следящая за ними из экипажа, на несколько мгновений прикрыла глаза. Она уже выплакала все слезы, прося и обвиняя Бога в том, что Он так жестоко обошелся с ее родителями. Потом пугалась сама себя и просила к Бога прощения за такие мысли.
И теперь перед ее внутренним взором стояли отец и брат, идущие по ступеням. Она сильно зажмурилась и , не в силах себя сдерживать, вышла из экипажа и почти побежала к родным. Ветер взметнул край ее юбок и сорвал с головы капюшон. Волосы, кажется, растрепались, но Валентина совсем этого не замечала. Добежав до Вильфора, она резко остановилась, не смея прикоснуться к нему.
- Отец... - тихо, нерешительно.
И сердце болезненно екнуло, видя, как он прижимается к Бенедетто.
- Кто это?
- Это Валентина, - молодой мужчина пытался держать зонт над отцом и над сестрой. - Твоя дочь.
Секунду длилось молчание. А потом Вильфор зажмурился, прижав руку к виску:
- Нет... нет... Рауль... уведи... Нет... Валентина совсем мала...
Бенедетто вновь осторожно повел отца к экипажу, а Валентина осталась стоять под проливным дождем.
Это было похоже на страшный сон. Он все-таки ее не узнал.
Но она была рада тому выражению, что увидала на лице отца.
Он был почти рад.
Он нашел того самого, долгожданного сына.
Валентина горько усмехнулась и пошла к экипажу.
Дочь? А что дочь? Она найдется. Потом. Со временем.

- О, Господи, Валентина! Что с тобой? - Максимилиан с ужасом смотрел на промокшую жену. И пусть бы она просто промокла - его ужасало другое: лихорадочно блестящие глаза и странная радостная улыбка.
Граф де Моррель отпустил с колен дочь, и, подойдя к жене, взял ее за плечи.
И вновь большие, серые глаза, в которых он тонул раз за разом...

А потом Катерина была спешно отправлена к няне, а Максимилиан, помогший жене с туалетом, и Валентина, дрожащая то ли от пережитого, то ли от холода, лежали в постели.
Женщина жалась к мужу и горьким, прерывистым голосом шептала, что она - недостойная дочь. А Моррель обнимал ее тонкую талию, поглаживая чуть обозначившийся животик, целовал заплаканные глаза, дрожащие губы, мокрые волосы. И шептал, шептал - только успокоить...
-Все хорошо... Успокойся...

@темы: Творчество

Comments

[Сын Дракона]

Олема
Надеюсь, никто не сомневается...

[Benvoletta]

Олема Браво!

[Т.И.К.А]

Benvoletta , спасибо))
Как Ваше мнение, читается нормально?